Рассказ: Лодоновское озеро.

«Да здравствует Орхан Спаситель!»

Часть первая.

Татлустен-Байсангур покинул свою шаткую хижину и, похрамывая, время от времени поправлял свой расстегнутый жакет и быстро, несколько подозрительно осматривался вокруг. Вот там, прищурившись, он заметил засохший куст и ему показалось, будто пепел падает с него и возносется на небеса, оставляя после себя неприятный, горелый запах. А вот здесь, в метрах так сорока от куста стояла старая рябина, покачивая своими тяжелыми красными гроздьями и листья, послушно повинуясь Вездесущему ветру тряслись от страха, отделяясь один за другим, в надежде на то, что он пронесется около них и оставит в покое. А прямо перед Татлустеном лилась каменная дорожка и она, словно ручей, заворачивала за могучий дуб. Уже за ним располагалась железная дорога и платформа с небольшим шатром, в котором долго ждали спеший поезд тамошние жители, которые рвались, бежали со всех ног к первому же за весь день и, запрыгивая на него и пугая усталых шоферов, все время их торопили, чтобы поезд тронулся и они, этакие предатели, покинули Зереноглавский Лодоновск и отправились в Кирн.

«Во имя Орхана Спасителя!» - Проревел Акирмудонт, заметив вдали сконфуженного товарища.

«Тхи бихан джума вель ясъе?» (Не наш ли братец впереди?) - Спросил Дарводонт Аврелий по-пухчарски.

Татлустен-Байсангур не обратил особого внимания на пришельцев, но незаметно улыбнулся, заворачивая за шатер. Двое еще немного походили по платформе, не сводя с него глаз, в которых читалась жестокость, грозность и неотъемлемое величие. Вскоре они ловко спрыгнули и скрылись за пришедшем поездом. Эти двое - старые товарищи Татлустена-Байсангура. Акирмудонт - тридцати шести летний яенгелянин, который был коллекционером разных причудливых штук, а в прошлом - кладоискателем. Он выглядел симпатично. Такую привлекательность ему подарили либо всегда нахмуренные брови (ведь с его точки зрения это выглядело очень мужественно), либо жуткий, пристальный взгляд, либо, на худой конец, привычка покурить. Когда он стоял на платформе, то во время речи между пальцев держал старую, дымящуюся, кубинскую сигару, и после этого снова засунул ее в рот. У него была жена - Сафрония, но детей все нет и нет. Бывало, выйдет с ней прогуляться рядом с домом, а она-то плачет, заливается горькими слезами:

«Ах, Орхан Спаситель наш Божий! Сколько добра людям сотворил, а ребеночка-то нам не дал!…» - И крепко держит Акирмудонта за руку.

Сафрония, впрочем, знала, что как раз в это время проходила вербовка солдат, но своего-то мужа отдавать - как и все остальные верные жены, - не хотела. И Акирмудонт тоже не хотел с ней прощаться. Но что делать? Тогда она придумала вот что: когда должны были прийти к ним рекруты, она аккуратно спустила мужа по лестнице вниз во двор, а когда солдаты пришли, она сказала, что муж уехал. Не поверили рекруты: начали все осматривать. А Акирмудонт-то похаживает внизу, кряхтит, кашляет, а они будто не видят да не слышат. Вдруг решил один солдат спуститься во двор. Муж это заметил, да как начнет суетиться, придумывать план действий, а поздно! Рекрут уж перед ним стоит. Тогда начал просить от всей души его Акирмудонт, что, мол, - не хочет он расставаться с женой и служить ему нельзя, на что тот ответил:

«Ты, мужик, не беспокойся: меня и самого так нашли. Я тогда совсем молод был, и тоже из родной деревни не хотел уезжать. Ступай, а я скажу, что никого здесь не увидел. Тока ты смари - расскажешь кому - убью!»

Для Акирмудонта такое показалось чудом. Он так радовался, так хохотал, что рекруту пришлось дать ему пару раз по щеке, чтоб успокоился. Потом он еще раз поблагодарил его, и остался сидеть в жалком комке колосьев, что находился в самом темном углу двора, а когда все ушли, радостно показался живым и здоровым Сафронии. И вот так выкрутился Акирмудонт от военной службы.

Дарводонт Аврелий, кто стоял рядом с ним на платформе - тридцати двух летний пухчарин, холостяк, не имеющий никакой работы и дела для себя и других. Он был чуть пострашней Акирмудонта, но отличались от него только черные длинные волосы (между тем как у того они были светлые), горбатый нос и, наверное, на этом все. Хотя его взгляд был таким дерзким и подозрительным, что иногда возникало чувство, будто он ненавидит абсолютно всех бедных людишек на Земле. Также нельзя пропускать мимо злорадную, неприятную ухмылку, от которой у некоторых кровь стыла в жилах от осознания того, что этот «мужлан» может совершить настоящее преступление. Шатался Дарводонт всегда с Акирмудонтом, не отступая от него ни на шаг. Курильщик ходил быстро, тихо и иногда даже впляс, слыша стоны своего товарища, страдающего от подагры и который постоянно хромал. Еще, хочеться сказать, что Аврелий слишком сильно любил различные украшения: то у него на шее красовался омулет с маленькой иконкой Орхана Спасителя, то на толстые пальцы были надеты стальные кольца с причудливыми изображениями всяких чудовищ и Богов, а не то, однажды, он вышел на улицу с брутальным - как ему показалось - браслетом, на котором непонятно каким образом была красиво высечена надпись пухчарскими иероглифами: «Слава Величайшему Дормидонту-Таргыну».

Часть вторая.

Дарводонт Аврелий уж как-то сильно интересовался всяким мракобесьем, обоснованным не профессиональным взглядом на эти вещи. Однако, он часто ходил именно в загадочные места вместе со своим другом-кладоискателем Акирмудонтом, который, в свою очередь, не очень-то полюбливал неизвестность. Его интересовали деньги, богатство, а Аврелию хотелось, прямо не по его возрасту - приключений. Да, неотъемлемая свобода холостяка и бездельника казалась для того сплошным раем, и он думал, будто сам Орхан Спаситель послал ему все это. А Акирмудонт, впрочем, понимал, что такое легкомыслие со стороны его ближнего товарища может закончиться трагично, и поэтому слегка его, так скажем, «подталкивал» на хороший путь жизни, хотя Дарводонт Аврелий, не слушавший своего же друга, шел всегда неправильно. Акирмудонт много времени проводил со своей женой. Молились они, молились ради ребенка. Да так они и не рождались. Бедняга был Акирмудонт, а Сафрония еще больше! Она дни напролет плакала, прижавшись к его мужественно выпирающей вперед груди и в то же время молилась Орхану Спасителю, задыхаясь от табачного дыма. Но сколько бы не просили они помощи у всяких пророков и колдунов, да ничего у них не получалось.

Совсем они отчаялись. Акирмудонту уж приходилось приглашать к себе домой и Дарводонта Аврелия, чтобы он помог ему успокоить бедную жену. Но, от поры до времени об этом узнал и Татлустен-Байсангур. Жалко ему было парочку, и решил он пойти к ним. Заходит, значит, в вестибюль, а все вещи у них разбросаны, а сигары лежат не в хьюмидоре, а просто на полу. Вдалеке слышен плач и мужские голоса. Он прошел немного вперед, зашел в первую попавшуюся комнату и там увидел такую картину: сидит Акирмудонт, рядом с ним Дарводонт Аврелий, а между ними зареванная Сафрония. Татлустен подошел к ней, и крпеко обнял, а она прижалась к нему так сильно, что такой, на вид крепкий мужчина чуть не задохнулся. Плачет жена, просит у него помощи. Тогда он говорит:

«Поди-ка ты со своим мужем к Лодоновскому озеру, и в полночь загадай желание. Потом посмотри что случится и приди ко мне.»

«Сделаю все, что скажешь, мой Святой!» - И еще сильнее прижимается к нему.

Акирмудонт несколько возмутился, увидя Сафронию в обьятиях с Татлустеном-Байсангуром, но ничего страшного не случилось: жена его успокоилась, и даже слегка засмеялась, что значило ответом на ласку. Начал собираться Акирмудонт. Сложил все сигары в хьюмидор и взял с собой иконку Орхана Спасителя, который несколько злобным взглядом всматривался в зрителя. Сафрония отлучилась в другую комнату и вышла из нее в прекрасном хлопковом платье и деревянных сандалиях. А Дарводонт Аврелий вместе с Татлустеном-Байсангуром вышли самыми первыми и разошлись по домам.

Пошли Акирмудонт и Сафрония, как им, так сказать, «попророчил» идти туда Татлустен, к Лодоновскому озеру. Оно было не большим, где-то десять метров в длину и восемь в ширину. Кристально чистая вода блестела, отражала лица всех, кто посмотрет в нее и светлячки, игриво порхая над ней, освещали ее блекло-желтым светом. Сонная Сафрония наклонилась к холодной воде и опустила туда правую руку, а Акирмудонт стоял над ней и, тяжело дыша, начал молиться Богу. Вдруг - послышался чей-то голос. Он был грозным, каким-то, что ли, неожиданным и немного даже дерзким и гулким, да таким низким, что казалось, это был настоящий бас. Перед парой вознесся с неба и порхал над водой Орхан Спаситель и выпученными глазами осматривал своих ангелов, а особенно Рейнхольда Божьего, который деловито скакал по воде босыми ногами и угрюмо, тоже выпученными глазами всматривался в даль. Уматгирей, несколько быстро пробегая взглядом по всем остальным ангелам безмятежно дотрагивался до воды, не боясь того, что в ней может таиться какое-нибудь чудовище. Шехризада озабоченно держала Орхана Спасителя за предплечье, не обращая внимания на его скошенную челюсть и на взгляд, наполненный бешенством, а Генгесмонс, выделывая как всегда свои футуристические трюки, сильно ревновал свою бывшую жену к нему.

«Да здравствует Орхан Спаситель!» - Вскрикнул Акирмудонт.

«Орхан Спаситель! Рейнхольд Божий! Ах! Помогите мне, грешнице!» - Взревела Сафрония.

«Просите у нас все, что хотите, люди.» - Однотонно протянул Орхан Спаситель.

«Цари наши Божьи! Ребеночка дайте…»

«Будет у вас ребенок. А теперь уходите, благословяю вас, люди!»

Над водой появилось свечение, и оно постепенно гасло, становясь все слабее и слабее, а вскоре и совсем потухло, и последняя искра порхнула в пару и исчезла, издав скрепящий звук. Ушли Акирмудонт и Сафрония. А на следующее утро она еле-еле добежала до Татлустена-Байсангура и, прижавшись к нему, заревела от счастья:

«Святой мой! Во имя Орхана Спасителя! Будет у меня ребенок!»

Он ничего не говорит, а лишь сильнее прижимает к себе. Акирмудонта нет, и Татлустен поцеловал Сафронию в маленькую головку, а она кинулась ему на шею, да как расцелует все его лицо! В общем, полюбили они друг друга, и он на прощанье говорит:

«Если что, заходи ко мне, а пока ступай к своему мужу, и вскоре родится у вас ребенок.»

Сафрония на прощание поплакала, поплакала на шее у Татлустена-Байсангура, да ушла за дверь, глядя на него через щель.

Эпилог.

Вскоре, родились у Акирмудонта и Сафронии двое детей: мальчик и девочка. Благодарили они Орхана Спасителя, и остались жить счастливыми и свободными. Дарводонт Аврелий переехал из Зереноглавии в Пухчарию, так как хорошо знал их язык. А Татлустен-Байсангур остался жить один-одинешенек, но он любил Сафронию даже больше, чем ее муж Акирмудонт.