Повесть: Леонард Зоввекимт.

Внимание!!!

Данная повесть может содержать в себе материал неподобающего характера (неправильные религиозные взгляды, жестокие или откровенные сцены и т.д.), поэтому не желательно читать особо впечатлительным.

Глава первая. Зереноглавский переселенец.

Сегодня в Маунах, пухчарской провинции, на удивление ярко, несколько стремительно озаряло все вокруг огненное солнце. По улицам, как всегда, расхаживали недовольные пары и, заворачивая кто за перекресток, а кто за какую-нибудь подворотню - разбегались по домам. Наблюдая за этим, вороны на старых дубах ворковали в полный голос, время от времени вычищая свои перья от надоедлевых букашек и делали все возможное для привлечения внимания. Климат в Пухчарии был очень необычен, и все растения цвели всего два месяца в разгар лета, а в остальные природа засыпала, будто одурманенная внезапными холодами. Итак - аллеи были пропитаны душистым медовым ароматом, исходящим от цветущих лип, а под ногами там и сям валялся пушистый, легкий, тополиный пух. Ветер нес семена одуванчиков, а иногда в его руки попадались и кленовые вертолетики, которые раскрывались прямо на лету и осыпали влажную почву вперемежку с гумусом уже своими крошечными семенами. Созревшие плоды каштанов стремились свалиться с дерева и расколоться, а тем самым служить хорошей пищей для короедов и птиц. В общем, в это время года провинция была восхитительна, а сооружения на фоне цветущих растений казались сказкой. И представьте: куда бы вы не пошли, куда бы не ступила ваша нога, повсюду, куда не глянете, увидете романтические набережные, парки, уютные беседки и места, где можно хорошо провести время. А самым красивым здесь являлось здание мэрии. Ионические колонны поддерживали великое здание, а между ними неизвестными мастерами были высечены превосходные лепнины, которые находились не только на самом здании, но и внутри него. Если кто-нибудь да и заходил туда, то был ослеплен и одновременно неистово ошарашен красотой внутри здания. Справа, у входа, стояла высокая жардинерка, которая была усажена множеством растений, начиная от самых обыкновенных, заканчивая экзотитескими редкостями из Красной книги. А слева стоял на вид деревянный, но на самом же деле металический геридон, на котором стояла ваза на половину залитая старейшей водой, а из нее торчала жалкая выцветшая красная роза, листья которой с каждым днем все вяли и вяли. Если говорить вкратце, то здание мэрии не было похоже ни на один дом в Маунах и построено таким огромным, что, иногда казалось, в центре города стоит могучая гора, в которой живут грозные правители. Вследствие того, что центр города был построен на Божьей горе, то в низине располагался спальный район: надо было проехать не мало верст, чтобы добраться до туда, так как Мауны - довольно большая провинция, но, конечно, ее нельзя было сравнить с величием пухчарской столицы - Карат.

Видите ли, в этом районе были построены только жилые дома; и очень сильно невезло тому, у кого нет транспортного средства, чтобы добраться даже до обычного магазина. А у тех, кто действительно не мог себе позволить автомобиль, называли «пехотинцами», потому что этим беднягам не оставалось ничего, как ходить каждый день до какого-то места в центре пешком. Таких хоть и было мало, но дело было в том, что даже автобусы, которые должны были останавливаться в этом районе, проезжали его, даже не задумываясь о том, что машины здесь у кого-то может не оказаться. Таким стал Хронобат Кронотильский. Это был мужчина в возрасте, с седой бородой и некрасивой лысиной на затылке. Как рассказывали потом друг другу жители с этого района: бывало, старик возьмет с собой две альпинийские тросточки, да как обойдет от скуки всю Пухчарию за день! А уж дойти от своего дома до центра Маун ему не составляло абсолютно никакого труда. Он получил звание самого великого «пехотинца» и про него знали все в провинции: и взрослые, и дети.

А сами же Мауны считались таким городом, куда съежались туристы со всего мира, и кто-то из них оставался здесь учиться, а кто-то даже жить. Приезжали туда жители и с вражеской страны Зереноглавии, с которой Пухчария воевала в древние времена. Однако это неуважение и вражеский настрой остались и до наших дней в сердцах большей части жителей обоих государств. И приехал однажды в провинцию зереноглавин Леонард Зоввекимт. По внешности его хорошо можно было отличить от пухчаринов, но не по фамилии. На самом же деле, настоящая у него была совершенно другой, а сменил он ее заранее, еще находясь на родине. Тянет сказать, что Леонард очень любил Пухчарию. Любил в ней просто все, что можно: культуру, историю (он не обращал внимание на войны) и даже слушал их композиторов - больше всего ему нравились произведения известного во всей Пухчарии музыканта Ториаса Новенгейма.

Глава вторая. Трудная жизнь.

Леонард Зоввекимт арендовал двухэтажную просторную виллу, находящуюся в спальной районе и остался там жить. Но, вследствие того, что он практически не знал, так сказать, «законов пехотинцев», жизнь стала для него настоящим испытанием. Каждый день ему надо было ходить в центр на своих двоих, вместо того, чтобы спокойно доезжать до какого-то места на транспорте. Рядом с автомобильной дорогой лилась заросшая, грязная, узкая тропинка, усыпанная замшелыми камнями, которая была настолько крутой (исходя из того, что центр был построен на горе), что даже машины ехали вверх с небольшим трудом. А теперь представьте, как неописуемо тяжело поднимались обычные люди по ней! Но в этом плане были и свои плюсы: некоторым калекам все-таки помогали добрые люди и, держась за них, инвалидам было намного легче подниматься по тропинке вверх.

У Лео было крепкое телосложение, несколько дерзкий взгляд, но доброе сердце. Он знал, однако, что большая часть городов в Пухчарии построены на горах, отвесных скалах и, еще находясь в Зереноглавии, начинал много ходить каждый день по много часов. В связи с этим ему требовалось не так много сил и времени, чтобы добраться по этой дорожке к центру города. На самом деле, такую прогулку можно было бы назвать настоящим путешествием, так как где-то, вроде бы, в середине всей дороги на пути встречалась то глухая пустошь, где в высокой выжженой траве прятались маленькие ящерки и тушканы, то небольшой лесок, окруженный полумраком и состоявший в основном из маленьких берез, а не то и настоящее болото, в сердцевине которого ожидала неопытного «пехотинца» зловещая трясина, замаскированная сверху безобидной зеленой няшей вперемежку с ряской. Леонард любил все эти места. Ему они казались какими-то родными, обоснованные тихой скукой о своей родине. Он много читал про Пухчарию, а про Зереноглавию, по видимому, совершенно забыл. Но, нет! У него была широкая душа. Ему нравилось абсолютно все на свете, и он, конечно, не забывал и о своем родном государстве.

Но, у него была трудная жизнь. И началась она у него с самого раннего детства, когда злые люди однажды решили очень сильно «отомстить» за его добро. Лео очень любил животных и уличные разбойники, воспользовавшись его слабостью, ухитрились сделать так, как никто не смог бы придумать. Жил Зоввекимт в деревне, в маленьком домике и предпочитал каждое свое раннее детское утро выбегать на задний двор, где жили бездомные собаки. Они были спокойные, и хорошо понимали, кто перед ними стоит: вор, хозяин, или маленький Леонард, пришедший их угостить. И вследствие этому у собак выработалось некое доверие к нему, и, если не считая хоязина, этот мальчик был единственным, на кого четвероногие сторожи не лаяли и не скалили белые зубы. Но, когда Лео однажды, как обычно побежал на этот двор в шесть часов утра, он увидел, что собаки исчезли. Продя немного дальше, он побежал со всех ног назад, увидев этих животных с пеной у рта, которые неслись за ним намного быстрее. Когда он совсем выбился из сил, собаки не отставали. Они окружили его со всех сторон и беспощадно рвали его одежду на куски, но по-настоящему укусить не решались. Бедный Лео упал на землю, прикрылся руками и слышал, как злые люди, не переставая громко хохотать, уводили бешеных псов с собой. Встал мальчик только через пятнадцать минут, когда вскоре все утихомирилось и наступила глухая тишина. Леонард еле-еле передвигался, держа куски одежды в руках, и сопровождался его жалкий вид громким его рыданием. Он не рассказывал об этом никому, даже родителям: так как думал, что они могут оказаться заодно с сумасшедшими разбойниками. Эта детская травма въелась в его память, а когда он вспоминал о ней, то будто искра - и сыр-бор загорался в ту же минуту.

Также у него были проблемы с арендодателем виллы: он тоже оказался нервным и злым, и что бы Лео ни сказал, тот сразу кричал на него и в то же время безмятежно говорил:

«Как же нехорошо меня не перебивать!»

Глава третья. Счастье из несчастья.

Известно, что в Мауны приезжало много туристов. Этот город стоял на третьем месте по посещаемости после другого довольно крупного города Нилана, а приезжали туда обычно ранним утром, около семи-восьми часов. Шум и гам на улице, обоснованный привлекательными рекомендациями арендодателя и возрожениями приезжих постоянно будили Леонарда и ему, оторванному от сладких снов - приходилось переделывать нынешний режим дня и начинать вставать рано вместе с остальными сонями. Однажды, таким утром Зоввекимт как всегда вышел на улицу посмотреть, что делают туристы. Его заплывчатые оранжевые глаза слипались и он, потревоженный одним происшествием, медленно двинулся вперед и вездесущий ветер, неся за собой мусор и пыль, быстро и одновременно весело проскользнул за ним. Около маленького домика стояла девушка лет шестнадцати, с длинными, распущенными, почти как у Леонарда, волосами. Несмотря на возраст, лицо напоминало девочку лет двенадцати, а рост на вид состовлял примерно сто шестдесят сантиметров. Рядом с ней стоял неопрятный арендодатель с бородой Бандхольца, а его голос так и напоминал блеяние. Он был одет в рваный сюртук и испачканную рубашонку, а на ней висела пожелтевшая помятая бумажка, на которой черными, дрожащими, еле видными буквами были выведены его имя и фамилия: «Гронарий Третьяковский».

Лео возмутило то, что тот уж как-то сильно завышает цены на виллу, хотя та, по сравнению с его утверждением, стоила очень дешево.

«Не смотри на табличку. Это старая цена, и теперь дом стоит не пятнадцать, а двадцать эйхв!» - Ворчал он, пошатываясь из стороны в сторону.

«Но… никто же не сказал, что вилла подоражала, и по сути это только вы хотите получить больше денег…» - Слабым, еле слышным тонким голосом заметила девушка.

«Заткнись!» - Прогорланил он, перебив ее, - «можешь спросить у… других арендодателей!»

«Нет! Я не буду никого спрашивать…» - Всхлипнув, остановилась она, - «можете делать со мной все, что угодно, но я покупаю дом за пятнадцать эйхв.»

«Раз так, то я не буду тебе ничего продавать. Ищи другого арендодателя, если ты, конечно, осмелешься так просто пойти и… Тьфу ты!» - И он двинулся сплошь через группу людей.

Девушка все так же неподвижно стояла, смотря ему вслед, а ее зеленые глаза наполнялись слезами. Леонард не выдержал и подошел к ней, и к его невообразимой, мужицкой дерзости прибавилось еще и амикошонство.

«Не расстраивайся ты так. Тут все арендодатели агрессивные.»

Она грустно посмотрела на него и, открыв рот, так и не проронила ни слова.

«Я просто подумал, что тебе теперь негде жить, и…»

«Негде жить?» - Тихо произнесла девушка, - «А я вот сейчас пойду и… нет.»

Девушка помялась, но так и не решилась сдвинуться с места, а просто начала дальше грустно смотреть в глаза Лео.

«Постой, может…ты пока поживешь у меня? Вот там моя двухэтажная вилла, она очень просторная.»

«Хорошо, я вам поверю, но, наверное, останусь только на сегодня.» - Медленно, с грустинкой сказала она.

«Как скажешь.»

Лео нежно улыбнулся, а девушка, несколько помедлив, двинулась за ним. Подойдя к вилле, он открыл и с той же улыбкой пропустил ее внутрь. Они уселись за стол, и молча смотрели друг на друга. Первым заговорил Леонард.

«Может, чаю?»

«Да нет, спасибо.»

«А как зовут хоть тебя?»

«Фракия Устминская, а вас?»

«Леонард Ли Басамъ».

«Вы из Главноостровии?»

«Нет, из Зереноглавии, а что?»

«Просто, ваши имя и фамилия переводятся с главноостровского как «улыбающийся лев». Я из Малекаума, а как вы, наверное, догадались, это столица Главноостровии. А так я поменяла фамилию. Теперь она у меня пухчарская.»

«О, я вот тоже. Моя фамилия Зоввекимт, а настоящая Ли Басамъ. Никогда не задумывался о ее происхождении…» - Задумчиво протянул Лео.

И так парочка разговорилась, начиная со всяких юмористических историй, заканчивая серьезной политикой.

Глава четвертая. Первая совместная ночь.

Варкалось, но они до сих пор болтали, сидя за столом.

«А знаешь, этого Платона Икушетского беспокоит только любовь, и все!» - Завелся Леонард.

«А то, что у Пухчарии с Инчанией произошел серьезный конфликт значит, его не беспокоит?»

«Я и говорю! Не надо было вообще его делать королем. А то нарядили его в инсигнии, а него-то править страной - лишь синекура какая-то! Да и вообще: какого-нибудь нормального бы выбрали! Неважно. Например, Нолана Горумбежа.»

«Вы прямо прочитали мои мысли!» - Воскликнула Фракия, - «я и хотела сказать про него!»

«Здорово, что ты именно про него подумала! Вообще, Нолан Горумбеж по-настоящему переживает за судьбу Пухчарии, и ему, на данный момент, не до любви!»

«Полностью согласна с вами.»

Зоввекимт пристально смотрел на девушку, а та отвлеклась и посмотрела в окно.

«Там уже стемнело…» - Задумчиво проговорила Фракия.

«Эх, точно. Тебе надо куда-то идти?»

«Ну-у-у… я бы могла купить себе маленький домик, но здесь так тепло и уютно, что, наверное, могла бы переночевать и у вас.»

«Конечно, я не против. А…кстати, можешь называть меня на ты.»

«Ладно, как скажете…то есть, скажешь!» - засмеялась девушка.

Пара поднялась по узкой лестнице на второй этаж, где располагась скромная спальня с просторной кроватью. Фракия сильно стеснялась и не очень-то доверяла Леонарду, хотя тот полностью отдался ей.

«Можно я буду спать у окна?»

«Конечно. Спи там, где тебе будет максимально удобно.»

Леонард снял светлую полосатую накидку, а после и черную рубашку, ложась в постель только в шелковых штанах. Фракия, перебежав всю комнату с двумя тяжелыми, переполненными вещами сумками, двольно, изумительно покинула спокойную спальню, между тем как сонный Зоввекимт очарованно глядел ей в след, и его глаза в то вермя были наполнены неким удовлетворением, а эти чуть поднятые уголки рта, создавали полную картину его уверенности, того чувства, с каким он обращался с Фракией. Она несколько раз спускалась и поднималась, либо чтобы взять еще одну сумку, либо чтобы спросить Леонарда где лучше устроить «склад» вещей. Наконец-то, довольная, чувствовавшая приятную усталось, легла на громоздкий край постели и, чуть сомкнув глаза, погрузилась в глубочайший сон. А Лео долго не мог заснуть: он все раздумывал о том, как отомстить арендодателю за то, что тот набросился на такую хрупкую девушку, которая безвучно лежала в его кровати. Лунный свет проникал в комнату через маленькие горбыльки и останавливался на притолоке, наполняя их спальню покоем и гармонией. И в такой атмосфере Лео, а, может и сама Фракия чувствовали себя в безопасности, и счастливые выражения их лиц возносились на самые небеса, неаккуратно проскальзывая по кучевым облакам к Луне. А там, наблюдая со звезд на Могучую Присциллу, опускались обратно на Землю и много раз благодарили Величайшего Дормидонта-Таргына за восхитительное путешествие во сне.

Пока они путешествовали по космосу, Боги тайком следили за ними: Добромысл-Зейналабдин Дан Сартан приготавливал очередное местечко для новых приключений, а Бертольд-Бахыт, явно его поторапливая, раскачивался из стороны в сторону, поправляя свои очки и так же представляя, какую он создаст атмосферу на этот раз, чтобы такие прекраснейшие люди, как Леонард Ли Басамъ и Фракия Кру Тна чувствовали себя как в настоящем Раю, окруженном иллюзиями Богов и Святых, явно замышлявших что-то невозможное, а Ангелы, нежно порхая по склонам и берегам, провожали бы этих Великих Путешественников в даль, тончайшим голосом призывая к любви. Вергилия бы, грозно сидя на троне и сжимая Жезл Повиновения, прикоснулась к рукам двух людей, стоявших во Круге Святом, и так же грозно попросила их добыть уникальный артефакт.

Но, к сожалению, дремлющий Зоввекимт не успел понять какой, так как был разбужен мягкими толчками в бок. Он повернулся лицом к девушке, удивленно и, даже, немного жалко поднимая свои густые брови в знак того, что он, вроде бы, внимательно ее слушает. Фракия стояла перед ним на коленях слегка укрытая одеялом и нежно мяла двумя руками его бока, не переставая при этом спрашивать сонного паренька, как ему спалось.

«Лев, ты спишь?»

«Нет, а что ты хочешь?» - Он, потягиваясь, глубоко зевнул.

«Я есть хочу.»

«Ладно, пошли. Что-нибудь нам сварганю.»

Глава пятая. Восхищения Леонарда.

Ли Басамъ довольно неохотно встал, и так же спустился вниз на кухню, а Фракия радостно проскользнула за ним, лелея в солнечных лучах. Девушка, еще непривыкшая к уличному шуму слегка возмутилась в адрес Леонарда, хотя тот, не обращая на нее практически никакого внимания, продолжал жарить чирлу. Впрочем, парня не раздражало наглое поведение Фракии. Он расчитывал, что она, несмотря на такой возраст, может позаботиться о самой себе, но потом нашел, что она по-настоящему хрупкая, беззащитная девушка. От журчащей на масле чирлы доносился аппетитный запах. Однако, когда Зоввекимт повернулся назад, держа сковородку с яичницей в обеих руках замотанных в грязное полотенце, то увидел, как Кру Тна с нетерпением ждала, будто голодный хищник, когда уже подадут там ее любимое кушанье. Она крепка сжала в правой руке острую вилку, а в левой откушенную краюшку ржаного хлеба. Лео с небольшим грохотом достал две плоские фарфоровые тарелки, а потом, стараясь наложить им по одинаковому количеству яичницы, медленно, несколько недовольно уселся за стол.

«Знаешь, а ты вкусно готовишь!» - Говорила с набитым ртом Фракия, - «у меня в семье никто так не может готовить.»

«А…спасибо. Кстати, что будем делать дальше?»

«Может, прогуляемся?»

«Я не против.»

После скромного завтрака парочка пошла гулять. И как тогда Зоввекимт делился с Устминской своими чувствами о местах, через которые они пробирались к Божьей горе, и как потом задумывалась Фракия, анализируя информацию, которой поделился с ней Леонард. А если точнее, то он рассказывал ей о том, как в Пухчарии цветут разные растения: о усыпанном белыми цветочками шиповнике, о медовой рябине, о пушистой черемухе, и ни разу не упомянул о Зереноглавии. Не о зереноглавской природе, не о песнях тамошних, не о культуре он говорил, а о всей Могучей Пухчарии. Леонард не рассказал Фракии даже древнейшую зереноглавскую легенду о Дорофее и Ренольде, которая являлась не то, чтобы легендой, а, - исходя из религиозного и довольно грустного смысла - притчей. Конечно, Кру Тна с удовольствием послушала бы ее, но постоянные восхищения Лео немного раздражали ее. И Фракии казалось, будто Зоввекимт родился, патриотически воспитался и, в общем, вырос в самой Пухчарии.

Глава шестая. Легенда о Дорофее и Ренольде.

Знаете, дорогие читатели, если вы так внимательно знакометесь с этой повестью, то, так уж и быть, я еще расскажу вам и про выше упомянутую, самую древнюю, зереноглавскую легенду, которая посвящена Дорофею и Ренольду. Так вот: родилось у отца и матери десять сыновей. Самым злым, непослушным и корыстным был Дорофей, а самым добрым, благочестивым и спокойным - Ренольд. Характеры этих двух братьев сильно отличались друг от друга, но несмотря на это, они хорошо находили между собой общий язык. Но в один прекрасный день Орхан Спаситель послал им ужасную болезнь - проказу. Но одному из его ангелов, Рейнхольду Божьему, стало жаль одного брата. Как думаете, кто это был? Конечно, Ренольд. И вот, когда он как всегда был в поле, Рейнхольд Божий спустился на землю, и сказал ему: «Величайший Орхан Спаситель хочет, чтобы все твои братья и родители заболели проказой. Но не бойся: тебя Он пожалел.» Представляете, как все-таки испугался Ренольд? И он ответил: «За что же моих Святых Батюшку и Матушку губить, да братьев моих искоренять?» На что Ангел ответил: «не перечь Величайшему Орхану Спасителю, ведь он Всемогущ и знает, что и зачем делает.» И Рейнхольд Божий улетел на Небеса. Ренольду не надо было, чтобы он болел, а надо было, чтобы он болел за всех, а не был здоровым для себя. Но все принял, и начал за всеми заботиться.

Хоть в прошлом, когда все были еще малютками, Дорофей смеялся, и, может быть, даже ненавидел того за доброту, Ренольд любил непослушного брата всем сердцем как и своих родителей. Он, забыв про все оскорбления, заботился о Дорофее больше всех. Таких добрых людей, как Ренольд, называют великодушными, ибо они отвечают на зло добром, а если ответить на зло тем же самым злом, то оно возрастет во много раз. От проказы выздоровели все, за которыми ухаживал Ренольд; но скончался его отец. В будущем, Орхан Спаситель наградил Ренольда и его жену за милосердие, труд, доброту и, дав им трех сыновей, жили они счастливо. Однажды, приехал к родному брату Дорофей. Он пал ниц и заплакал, когда увидел Ренольда. «Что случилось, брат мой?» - Спросил он его. А Дорофей отвечает: «О, Святой мой Ренольд! Помоги мне, ради Батюшки нашего покойного, прости ради Орхана Спасителя Всемогущего меня за все грехи, только окажи мне одну помощь: благослови, мученника зереноглавского, сделай так, чтобы у меня появилось хоть немного хлеба и денег, чтобы я мог прокормить жену свою и маленькую слабую дочь, а не то умру я, вместе с другими нищими…» Его брат приказал: «Подойди ко мне.» Дорофей несколько медленно поплелся к нему, а вскоре встал перед ним на колени и прижался к его ногам, волоча под собой рваные одежды. Ренольд коснулся его лба и начал молиться. После чего он спросил: «Останешься ли ты ночевать у нас, брат мой?» Уже Святой брат согласился. Они вошли в спальню, где Ренольд вымыл Дорофею с тяжелого пути ноги и подал кушанье, после чего все легли спать.

Утром, когда Дорофей собирался идти к себе домой, Ренольд сказал: «Теперь ты будешь богатым и знатным человеком, а пока ступай себе с миром, да не покинет тебя удача!» - И он заплакал. Братья обнялись, и Дорофей ушел. Когда он вернулся домой, то его сразу встретила его жена с ребенком на руках, и она заплакала от счастья, а, точнее от того, что муж ее вернулся живым и здоровым. Жена спросила Дорофея: «Почему же у нас так много денег, мы же нищие!» На что Дорофей ответил: «Деньги у нас появились, потому, что помолился Орхану Спасителю Брат мой, Ренольд. Хотя Он мог не помогать мне, так как я грешен перед Ним, но помог нам!» И остался Дорофей со своей женой и дочерью жить хорошем доме, в котором было достаточно еды, воды и одежды.

Мораль этого рассказа в том, что все должны помогать друг другу, а особенно братья и сестры. Всегда жить в согласии, и если у кого-то случилась беда - непременно идти, а даже бежать на помощь.

Глава седьмая. Смелый защитник.

Недолго шли разговорчивый Леонард и молчаливая Фракия: через минут так десять, они уже легко, безмятежно прохаживали по Шаванскому мосту и маленькие судна, весело прыгая по серебристым, невысоким волнам заворачивали за старый музей и там выходили в пухчарское море. Далее, пара юркнула в первый же попавшийся парк и, стремительно подсев на одну из лавочек, свирепо переглядывались, между тем как неизвестный гражданин, сидевший на ней, деловито рассматривал иллюстрации в какой-то старой, порванной газете, а потом, перевернув ее, начал сконцентрированно вчитываться в прогноз погоды, в то же время бормоча невнятные слова себе под нос.

«Мауны, так…плюс двадцать семь градусов по цельсию, Карат…Карат плюс двадцать три градуса…А Нилан? В Нилане, щас…плюс двадцать четыре. Честные пухчарины пишут!» - И таким темпом он перечитал весь прогноз.

«Он приезжий, что ли?» - Неодобрительно спросила Фракия, - «лицо, смотри - на главноостровина походит.»

«Хм…как по мне, он похож на зереноглавина.» - Как можно мягче выразился Леонард.

«Ну, не знаю. Смотри какая шляпа: такие только в Главноостровии носят!»

«А посмотри, какие глаза - прищуренные, а брови - смари, - густющие, прям как у меня.»

«А вдруг он и этот, и тот одновременно?»

«Такое случается очень редко. Ну если, допустим, у него родители разных национальностей, тогда да.»

Любопытничала парочка недолго: когда усатый Не-Пойми-Кто ушел, Ли Басамъ потихоньку, можно сказать, втихомолку решил посмотреть, куда же пойдет этот «гость», а в это время Устминская спокойно сидела на той скамье и несколько презрительно оглядывалась вокруг. Но, в один момент, к ней подбежал какой-то мальчишка и, молча стоя перед ней, строил рожицы.

«Мальчик, что ты хочешь?»

«А у вас в Главноостровии все девуки такие страшные?»

«Что?!» - Вскрикнула она, даже боясь встать со скамейки.

«Да я спрашиваю тебя, все у вас девчонки такие страшные?»

«Я - страшная…» - Подумала она про себя, но потом произнесла вслух, - «Разве я - страшная?»

«А ты на себя посмари - во, какие глаза выпученные, а какие руки кривые, ха-ха!»

Не успел малявка посмеяться как следует. В эту же минуту из-за дерева выпрыгнул Леонард и, мужественно выдвинув грудь вперед, встал прям над ним, пожирая «беднягу» яростным взглядом. Мальчишка отпрыгнул назад, а за его быстрой, но мягкой жестикуляцией рук следовало медленное, жестокое оправдание.

«Она набросилась на меня! Да! Будто черырехглазая Химера! Я не в чем не виноват!»

Он кричал так громко и таким высоким тоном, что ничего нельзя было понять. Зоввекимт, однако, понял абсолютно все слова, и, конечно, нашел, что это была неправда.

«Думаешь, я, что ли, не видел, как ты обижаешь мою больную жену? Посмотри, у нее слабость, она только что выздоровела от проказы.»

«Ой…» - По щеке у него покатилась маленькая слеза. - «Извините, пожалуйста.» - И он с хныками покинул «проклятое место».

«Лео, ты что, сумасбродил? Какая проказа? Какая, черт тебя побери, жена?!»

«Импровизация,» - протянул он, - «мне же надо было каким-то образом заставить малыша посочувствать тебе.»

«Величайший Дормидонт-Таргын! Я - плохая!»

«Почему же?»

«Да потому, Леонардик, что сама я не умею хорошенько отвечать на вот такие вот упреки. Хотя это даже не упрек, а просто детское баловство!»

«Ну что ты, милая? Ничего страшного в этом нет. У тебя же есть я - твой смелый защитник, который спасет от всего!» - И он тихо, несколько понуро посмеялся.

«Эх, немудрено…ладно, давай забудем, что только что было, ладно?»

«Конечно, так и надо сделать!»

«Да здравствует смелый защитник Леонард!» - И после слов Фракии Зоввекимт нежно, медленно прижал ее к себе.

Надесюсь, что вам, моим дорогим читателям, не прочь подумать, что эта миловидностная парочка начала сближаться. И это очень хорошо! Ведь когда люди любят друг друга, или, даже, просто дружат, то им становится вместе намного лучше. Так случилось и с нашими героями. А Леонард так полюбил потом Фракию, что ради нее не пожалел даже собственного живота!…

Глава восьмая. Продажа мечтаний.

Сближение - дело тонкое: может быть, что сначала пара людей - не важно каких, - ненавидят и не доверяют друг другу, а потом, когда кто-то для кого-то совершит какой-нибудь глупый (а может и очень даже серьезный) подвиг, обоснованный лишь словами, то есть, без всякой драки и всего такого, то этот «кто-то», - в нашем случае - Фракия, - начинает просто обожать ее друга и одновременно защитника, который и сам не против оказать ей верную, так скажем, «службу». Однако, бывает и так, что в этой самой паре, люди сначала любят друг друга, но потом настолько сильно сближаются, что начинают относиться ко всей этой галиматье, словно к огромной проблеме, и не могут, как от колючего репейника, избавиться, и им приходиться постоянно мучаться в этом самом круговороте любви и ненависти, который может закончиться очень плохо. Действительно, это так, особенно если эта пара состоит из еще не подросших парня и девушки, да и, наверное, не важно, если они будут не подросшими. Ведь эта близость сходится, и может превратиться в настоящую «войну полов», которая, к сожалению, или для кого-то к счастью, не закончится никогда. Впрочем, не стоит забывать, что если какой-нибудь из этих полов, как бы, пропадет, то пропадут абсолютно все живые существа! На самом деле, хоть мужчина и женщина не понимают друг друга, это абсолютно нормально. У этих двух полов мышление и организм устроены по-разному, поэтому точь-в-точь понимать они друг друга не могут.

Но Леонард и Фракия замечательно находили между собой общий язык; им нравилось болтать о разных вещах, которые кто-то из них понять не мог. Конечно, они принимали тот факт, что какая-то незаурядная часть всех их мыслей не могут понять они сами, так как парочка наша, по крайней мере, состояла из зереноглавина и главноостровки, но, - как потом говорил отец Фракии - в Леонарде есть их кровь. Говорили они на разных языках, но оба хорошо знали пухчарский, и им не составляло труда рассказать на этом языке какой-нибудь смешной анекдот или написать его, а пухчарский язык, если хотите знать, состоит из сплошных иероглифов. Зереноглавский язык состоит в основном из всяких кружочков и закорючек, а главноостровский из палочек разных форм и размеров. Впрочем, нам уже достаточно растекаться мыслью по древу.

Когда счастливая парочка вернулась домой, они так же счастливо, очень весело стали отдыхать. Пожалуйста, не обессудьте: отдыхать просто с веселыми мыслями. На следующий день после очередной ночи утром, сонная Фракия побежала со всех ног к звонящему телефону и вспешке спросила: «Кто там?», а в ответ услышала мерзкий - как у Гронария Третьяковского - мужской голос:

«Здравствуйте. Предлагаю вам приобрести двухэтажную виллу по очень низкой цене: всего три эйхвы.»

«Нет, спасибо, у меня нет денег.»

«Постойте же! Вы можете сначала просто в нее заселиться, а потом уже отдать долги.»

«Ну, хорошо, я подумаю, до свидания.»

«Постойте! Вы еще можете купить у нас яхту, но она чуть дороже виллы: семь эйхв, а также хорошую машину: десять эйхв.»

«О, машина, это здорово! Ладно, все беру.»

«Отлично! Завтра приходите к трем часам дня на Бромскую улицу, пять. Мы будем ждать вас.»

Но, как вы уже поняли, Фракия попалась на уловку деловитых мошенников.

Глава девятая. В долгах как в шелках.

К вечеру, когда уже смеркалось, девушка тайком пробралась к Леонарду и, осмотрев его со всех сторон, пришла к выводу, что он погрузился в дремоту. Тысячи злобных, простых и поверхностных мыслей проносились у нее в подсознании. Она знала, что Зереноглавия славится большим количеством богатых людей, и Лео в таком случае - не исключение. Фракия, однако, не очень-то полюбливала его и была бы очень счастлива, если переселилась в другую виллу. Но что же это? Сначала она приняла защитника, чтобы он, так сказать, служил ей, а теперь вот так просто избавляется от него?! А вот это уже называется слишком быстрым сближением. Фракия живет у Леонарда всего каких-то две недели, а уже так безжалостно, сплошь выпрашивает у него все деньги, при этом не стыдясь нагло врать и придумывать разные замысловатые истории, некоторые из которых не могли бы решить самые умные ученые-мужчины, а эти истории - повторю, - выдумывала хоть и совершеннолетняя (в Главноостровии, Вальхалле и Яенгелии совершеннолетие начинается с шестнадцати лет), но все же глупая, такая же маленькая девчонка. Убедившись, что Лео спит, она тайком пробралась к его дорожной сумке и, покопавшись, на самом дне обнаружила кожаный, растрепанный кошелек. Фракия держала свое найденное сокровище в руках и время от времени разглядывала его, довольно, несколько злорадно поглядывая в сторону бедного Зоввекимта.

Она подпрыгнула.

Парень открыл глаза.

Когда его тяжелые веки с трудом поднялись, то осторожным взглядом он стремительно осмотрел комнату, и, недовольно заметив на пороге комнаты женскую фигуру, дал себе команду также непристойно их закрыть.